Читать интересную книгу "В джунглях Москвы. Роман - Пётр Фёдорович Алёшкин"

спросил, подъезжая Николай Кончаков.

– Пускай. Все этапы не выиграть… Главное – общий зачет.

На другой день с утра небо нахмурилось. Сыростью пахло. Чернела на горизонте туча, и как раз в той стороне, куда должна отправиться гонка. Едва выехали из города, как стал накрапывать дождь. Туча закрыла полнеба.

Гонка шла мирно. Работали ровно, спокойно. Никто не дергался, не атаковал. То ли смирились с победой советской команды, то ли не хотели пока рисковать по мокрому шоссе. Впереди длинный сезон, другие гонки, может, в них повезет больше. Дождь усилился, и вдруг налетел, обрушился ливень. Крупные холодные капли хлестали по спинам, по рукам, стекали по щекам. Алеша поглядывал по сторонам, заметил, что позиция у него для атаки идеальная и главное – все с дождем борются, никому до него дела нет. Он глянул на Володина и предложил:

– Пошли?

– Зачем? – повернул к нему мокрое лицо Аркаша. – В такую погоду лучше не рисковать… Да и спешить некуда… Придем в группе – победа обеспечена.

– Я погреюсь малость… Замерз!

– Давай, – улыбнулся Володин.

Алеша собрался в комок и рванулся вперед. Его отпустили, никто не пытался преследовать. Шли спокойно. И вскоре он исчез за пеленой дождя. Алеша скорости не снижал, его охватил азарт. Дождь не прекращался, но Лазарева он почему-то только радовал. Мчался, слизывал с губ капли воды и давил, давил на педали. Темп держать – его стихия. Услышал сзади шелест шин и урчание мотора, оглянулся. Следом шла общая «техничка». Значит, он оторвался от гонки хорошо, если судьи пустили за ним машину. Шадров не пошел, остался с командой. Не верит в его отрыв. Это подзадорило.

– Алеша, ты серьезно?

«Техничка» шла почти рядом с ним. Механик, итальянец, видимо, знал русский язык. Спросил с акцентом, но уверенно.

– Тренируюсь! – пошутил Лазарев. – Скоро на гонку Мира в Берлин…

– Давай, давай… Знаешь, сколько до финиша?.. Восемьдесят километров.

«Ого! – чуть не вырвалось у Алеши. – Черт с ними, попробую!»

Ему хотелось хоть на минутку прийти раньше всех. Тогда он становился призером. Кертини впереди на две минуты. Его не достать, но третью ступеньку занять можно, если потерпеть восемьдесят километров. И он терпел, взбирался на горки, летел вниз, смотрел на впереди идущую судейскую машину, гнался за ней, удирал от «технички». Они были его соперниками. Крупный дождь прекратился, небо посветлело, но частые мелкие капли продолжали хлестать по спине.

Шадров с Пухначевым ехали позади каравана. Что делается впереди, не видели. Узнали от информатора, что Алеша оторвался, потом сведения о нем перестали поступать. Должно быть, догнали, гонка сегодня шла плотно. Отставших было мало. Все шестеро советских гонщиков и шестеро поляков, идущих на втором месте в командном зачете, были в основной группе. Сзади ни тех, ни других не видно. Держатся впереди, следят друг за другом. Трасса сложная из-за дождя, все может быть. Не успел Шадров подумать об этом, как услышал вскрик Пухначева:

– Завал!

Гонщики, те, что были сзади, шарахнулись на обочину, тормозили, объезжали копошащуюся на мокром асфальте кучу. Хорошо, что «техничка» шла одно из первых за гонщиками, близко можно подскочить. Тормознули, выпрыгнули Пухначев с Шадровым. Двое в голубых майках, майках лидеров, ждали их. Ни Володина, ни Лазарева не было. И то хорошо! Велосипед один полностью изуродован, у другого заднее колесо менять. Завал рассосался быстро, умчались гонщики. Одного, испанца, «скорая» увезла. Мокрый Пухначев кинул покореженный велосипед в кузов, влез в машину, взглянул на встревоженного Шадрова:

– Поляков не было в завале? Не заметил?

– Не было… Гони к первой группе! – глянул на водителя Шадров.

Машина обгоняла гонщиков, шли они в одиночку и небольшими группами. Остались позади два наших гонщика, попавших в завал. Догнали большую группу и стали высматривать голубые майки. Обнаружили еще две.

– А поляков здесь сколько? – тянул шею Пухначев. Дождь заливал лобовое стекло. «Дворники» не успевали счищать.

– Трое только… А трое ушли в отрыв, видно… Алеша с Аркашей с ними. – Шадров заметил, что «техничка» поляков увеличила скорость, начала обгонять группу, и тоже попросил у судей разрешения идти за беглецами.

Догнали их быстро. Смельчаков было семеро. Они лишь метров на триста успели оторваться, но работали активно, явно быстрее каравана шли.

– Володин здесь только… А где Лазарев? – тревожно спросил Пухначев. – Он не сзади? Ты внимательно смотрел?

– Боюсь, он, стервец, бросил Володина. Один ушел… Поляков здесь трое. Уйдут от Володина! Уйдут… Такой шанс у них! Не упустят… Ах, стервец! Вдвоем бы они поляков остановили…

И, словно услышав опасения Шадрова, один из поляков рванулся. Уйти ему, конечно, не дали. Вряд ли он надеялся на это. Вымотать нужно слабых, чтоб отстали. Скорость возросла, и, как только начала падать, другой поляк кинулся вперед, потом так же третий. Минут через пятнадцать два гонщика один за другим отпали от группы. Осталось пятеро: три поляка, Кертини и Володин. План у поляков был безупречный: три задачи выполняли – от каравана отрывались все дальше и дальше, от лидера, Володина, освобождались и Лазарева догоняли. Даже если Володин удержится с ними, а от каравана далеко уйдут, поляки могут выйти на первое место в командном зачете. Их трое. А как раз результаты троих засчитываются. А русских только двое. Третий гонщик, результат которого пойдет в общий зачет, далеко отстал. В личном зачете никто из поляков на призовое место в гонке не претендовал. Далеко отстали от лидеров. Или Володин выиграет, или Кертини. От обоих не уйти. Кертини для них безопасней. Лучше от Володина освободиться, чтобы он не смог привезти хороший результат в копилку советской команды.

– Хоть бы этого дурака Лазарева догнали скорей, – нервничал Шадров. – Все было бы легче…

Алеши впереди не видать, а поляки снова перестраиваются для атаки. Кертини теперь работает на них, понимает: если освободятся от Аркадия, он выиграет гонку. Кертини первым бросается а атаку, один поляк за ним, Володин следом и удачно – со стороны шоссе. Молодец! Опытный волк! Все понимает, но против четверых никто не выдержит. Долго не продержится, если Лазарева не настигнут. Володина с огромным усилием обошел другой поляк, и Аркадий оказался зажатым между двумя поляками. Они стали снижать скорость. Тем временем третий мелькнул мимо по свободной стороне шоссе, пристроился к Кертини. Они немножко оторвались. Володин понимал, что два поляка с ним не останутся. Слишком это было бы хорошо. Тот, что обошел Аркадия, все плотнее прижимался к нему, выдавливал на обочину. Был он чуточку впереди. Шли близко, вот-вот столкнутся. Гонщик, за которым держался Володин, дернулся, на мгновение оторвался, а второй тут же вклинился в просвет между ними, окончательно прижал Аркашу к обочине и стал снижать скорость. Два поляка и Кертини уходили. Володин тормознул, чтоб отстать и выйти на простор, но оставшийся с ним соперник был опытней, ожидал этого и снова прижал Аркадия к обочине.

Алеша гнал и гнал, изредка оглядывался. Шоссе было извилистое, обзор плохой, да и дождь не прекращался, непонятно, где караван. Далеко ли, близко ли? Перед въездом в город он снова обернулся, заметил вдали машины. Догоняют, но теперь не догнать. На стадион влетел в одиночку. Бросил руль, вскинул руки, катил после финиша по дорожке, улыбался, позировал, мокрый, в грязи, но все же триумфальный въезд победителя. Трошин бежал к нему, кричал почему-то:

– Сын! Сын!

Стал обнимать. Алеша думал, что поздравляет с победой, но тот все кричал: «Сын!» – и тряс какой-то бумажкой. Алеша не сразу понял, что это телеграмма. Когда дошло, что Света родила сына, сам кинулся обнимать Трошина. Кертини с двумя поляками ворвались на стадион. Трошин схватился за секундомер, а счастливый Алеша упал в мокрую траву, повторяя:

– Сын! Андрюшка! Андрей Алексеевич!

Трошин высчитал и ухватил его за плечо, затряс:

– Ты обошел Кертини! Ты на втором месте!

Алеша перевернулся на спину, грязный, счастливый.

– А караван? Где караван?

Он сел, обернувшись к воротам, потом беспокойно поднялся.

– Ты и Аркашу обошел, – через минуту тихо произнес Трошин.

– Не может быть! – воскликнул Лазарев.

– Если бы только это… Не придут через двадцать секунд, и мы проиграли